Неточные совпадения
Ей-ей! не то, чтоб содрогнулась
Иль стала вдруг бледна, красна…
У ней и
бровь не шевельнулась;
Не сжала даже губ она.
Хоть он глядел нельзя прилежней,
Но и следов Татьяны прежней
Не мог Онегин обрести.
С ней речь хотел он
завестиИ — и не мог. Она спросила,
Давно ль он здесь, откуда он
И не из их ли уж сторон?
Потом к супругу обратила
Усталый взгляд; скользнула вон…
И недвижим остался он.
Атвуд взвел, как курок, левую
бровь, постоял боком у двери и вышел. Эти десять минут Грэй
провел, закрыв руками лицо; он ни к чему не приготовлялся и ничего не рассчитывал, но хотел мысленно помолчать. Тем временем его ждали уже все, нетерпеливо и с любопытством, полным догадок. Он вышел и увидел по лицам ожидание невероятных вещей, но так как сам находил совершающееся вполне естественным, то напряжение чужих душ отразилось в нем легкой досадой.
Арина Власьевна не замечала Аркадия, не потчевала его; подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на щеках и над
бровями придавали выражение очень добродушное, она не
сводила глаз с сына и все вздыхала; ей смертельно хотелось узнать, на сколько времени он приехал, но спросить она его боялась.
Катя достала це-мольную сонату-фантазию Моцарта. Она играла очень хорошо, хотя немного строго и сухо. Не
отводя глаз от нот и крепко стиснув губы, сидела она неподвижно и прямо, и только к концу сонаты лицо ее разгорелось и маленькая прядь развившихся волос упала на темную
бровь.
— А то —
отвезти в Ладожско озеро да и потопить, — сказал, окая, человек в изношенной финской шапке, в потертой черной кожаной куртке, шапка надвинута на
брови, под нею вздулись синеватые щеки, истыканные седой щетиной; преодолевая одышку, человек повторял...
Кучер, благообразный, усатый старик, похожий на переодетого генерала, пошевелил вожжами, — крупные лошади стали осторожно спускать коляску по размытой дождем дороге; у выезда из аллеи обогнали мужиков, — они шли гуськом друг за другом, и никто из них не снял шапки, а солдат, приостановясь, развертывая кисет,
проводил коляску сердитым взглядом исподлобья. Марина, прищурясь, покусывая губы, оглядывалась по сторонам, измеряя поля; правая
бровь ее была поднята выше левой, казалось, что и глаза смотрят различно.
Изредка и как будто насильно она
отводила взгляд на свою постель, там, вверх грудью, лежал Диомидов, высоко подняв
брови, глядя в потолок.
Она убежала. Сомовы
отвели Клима в кухню, чтобы смыть кровь с его разбитого лица; сердито сдвинув
брови, вошла Вера Петровна, но тотчас же испуганно крикнула...
Один смотрит, подняв
брови, как матросы, купаясь, один за другим бросаются с русленей прямо в море и на несколько мгновений исчезают в воде; другой присел над люком и не
сводит глаз с того, что делается в кают-компании; третий, сидя на стуле, уставил глаза в пушку и не может от старости
свести губ.
Завидя теперь входящего Алешу, он особенно нахмурил
брови и
отвел глаза в сторону, как бы весь занятый застегиванием своего большого теплого с меховым воротником пальто.
— А! (Он снял картуз, величественно
провел рукою по густым, туго завитым волосам, начинавшимся почти у самых
бровей, и, с достоинством посмотрев кругом, бережно прикрыл опять свою драгоценную голову.) А я было совсем и позабыл. Притом, вишь, дождик! (Он опять зевнул.) Дела пропасть: за всем не усмотришь, а тот еще бранится. Мы завтра едем…
она вскочила,
провела рукой по
бровям и притопнула каблуками.
Хороши у него глаза были: веселые, чистые, а
брови — темные, бывало,
сведет он их, глаза-то спрячутся, лицо станет каменное, упрямое, и уж никого он не слушает, только меня; я его любила куда больше, чем родных детей, а он знал это и тоже любил меня!
Паншин чувствовал полное удовольствие; глаза его сияли, он улыбался; сначала он
проводил рукой по лицу, хмурил
брови и отрывисто вздыхал, когда ему случалось встретиться взглядами с Марьей Дмитриевной; но потом он совсем забыл о ней и отдался весь наслаждению полусветской, полухудожественной болтовни.
Она вдруг нахмурила свои
брови и даже с каким-то испугом взглянула на меня. Потом потупилась, молча повернулась и тихо пошла из комнаты, не удостоив меня ответом, совершенно как вчера. Я с изумлением
провожал ее глазами. Но она остановилась на пороге.
Ощущая боль в
бровях, она крепко
провела ладонью по лбу, оглянулась — родственники подсудимых подходили к решетке, зал наполнился гулом разговора.
— Прощайте, monsieur Irteneff, — сказала мне Ивина, вдруг как-то гордо кивнув головой и так же, как сын, посмотрев мне в
брови. Я поклонился еще раз и ей, и ее мужу, и опять на старого Ивина мой поклон подействовал так же, как ежели бы открыли или закрыли окошко. Студент Ивин
проводил меня, однако, до двери и дорогой рассказал, что он переходит в Петербургский университет, потому что отец его получил там место (он назвал мне какое-то очень важное место).
Они оба
провожали глазами всех подымавшихся женщин и делали за их спинами друг другу веселые гримасы, кивая головами, дергая
бровями в их сторону и прищуривая один глаз.
Простившись с князем и
проводив его до сеней, Морозов возвратился в избу. Навислые
брови его были грозно сдвинуты; глубокие морщины бороздили чело; его бросало в жар, ему было душно. «Елена теперь спит, — подумал он, — она не будет ждать меня; пройдусь я по саду, авось освежу свою голову».
Схватив пряники, она еще быстрей стала делать знаки, часто указывая в одну сторону и
проводя толстым пальцем по
бровям и лицу.
— Не говорил я тебе об этом нашем деле по той причине: время, вишь ты, к тому не приспело, — продолжал Глеб, — нечего было
заводить до поры до времени разговоров, и дома у меня ничего об этом о сю пору не ведают; теперь таиться нечего: не сегодня, так завтра сами узнаете… Вот, дядя, — промолвил рыбак, приподымая густые свои
брови, — рекрутский набор начался! Это, положим, куда бы ни шло: дело, вестимо, нужное, царство без воинства не бывает; вот что неладно маленько, дядя: очередь за мною.
Лицо Петра сохраняло мрачное, грубое выражение, чему особенно способствовали черные как смоль волосы, рассыпавшиеся в беспорядке, вдавленные черные глаза, выгнутые густые
брови и необыкновенная смуглость кожи, делавшие его похожим на цыгана, которого только что
провели и надули.
— Босиком, — вскричал Галуэй, в то время как Ганувер, откинувшись, стал вдруг напряженно слушать. Дюрок хранил любезную, непроницаемую улыбку, а Дигэ слегка приподняла
брови и весело
свела их в улыбку верхней части лица. Все были заинтересованы.
— Плачет; говорит: похороните заодно уж и меня. Теперь заснул. — Раиса вдруг глубоко вздохнула. — Ах, Давыдушко, Давыдушко! — Она
провела полусжатым кулачком себе по лбу и по
бровям, и было это движение и горько так… и так искренне, и так красиво, как все ее движения.
Между тем дело подходило к рассвету и Палицын более и более утверждался в своем намерении: спрятаться в мрачную пещеру, описанную нами; но кто ему будет носить пищу?.. где друзья? слуги? где рабы, низкие, послушные мановению руки, движению
бровей? — никого! решительно никого!.. он плакал от бешенства!.. К тому же: кто его туда
проводит? как выйдет он из этого душного овина, покуда его охотники не удалились?.. и не будет ли уже поздно, когда они удалятся…
Прасковья Федоровна, невысокая, жирная женщина, несмотря на все старания устроить противное, всё-таки расширявшаяся от плеч книзу, вся в черном, с покрытой кружевом головой и с такими же странно поднятыми
бровями, как и та дама, стоявшая против гроба, вышла из своих покоев с другими дамами и,
проводив их в дверь мертвеца, сказала: «Сейчас будет панихида; пройдите».
— А я вчера очень приятно время
провел, — начал я, садясь в кресла, — я обедал у одного приятеля; там был Константин Александрыч… (Я посмотрел на Софью, у ней даже
бровь не поморщилась.) И, надобно сознаться, — продолжал я, — мы таки покутили; вчетвером бутылок восемь выпили.
А со мною случается, — прибавил он хриплым, болезненным голосом, хмуря
брови свои и невольно
отводя глаза от Ордынова.
Он
провел руками по пейсам, поднял
брови и скорчил гримасу.
Я увидел большой ящик с ячейками, наполненными смешавшимися грязными красками. Я был как в чаду. Хорошо было Духовскому кричать: «Гримируйтесь!» А как это делается? Но я мужественно
провел вдоль носа белую черту и сразу стал похож на клоуна. Потом навел себе жестокие
брови. Сделал под глазами синяки. Потом подумал: что бы мне еще сделать? Прищурился и устроил между
бровей две вертикальные морщины. Теперь я походил на предводителя команчей.
— Вы понимаете? Полиция… — утвердительно кивал он головой, поднимая кверху
брови и губы, так что последние почти коснулись красноватого носа. — Насчет… понимаете? — Он
отвел назад руку с растопыренными пальцами и открытой ладонью, показывая, как берутся взятки. Затем откачнулся назад и еще раз кивнул головой. — Да-да. Представьте.
— Нечего думать! — нахмуря
брови, отрывисто сказала Настя, выдергивая руку. — Вижу я, все вижу… Меня не
проведешь! Сердце вещун — оно говорит, что ты…
Отвел глаза — Устинья Московка, сдвинув
брови, палючие искры мечет из гневных очей.
Глаз не может
отвести от ее красоты Василий Борисыч, а Фленушка, нахмурив
брови, так и впилась в него глазами.
— А чем Ланцюговна ему не невеста? — вмешалась в разговор их третья перекупка. — Девчина как маков цвет; поглядеть — так волей и неволей скажешь: красавица! Волосы как смоль, черная
бровь, черный глаз, и ростом, и статью взяла; одна усмешка ее с ума
сводит всех парубков. Да и мать ее — женщина не бедная; скупа, правда, старая карга! Зато денег у нее столько, что хоть лопатой греби.
Когда уходила, они пошли меня
провожать до трамвайной остановки. А когда повернулись и пошли домой, крепкие, стойкие, три кожаные курточки, то у меня задергались
брови, сжались зубы, я решила: буду идти по тому пути, чтобы стать кожаной курточкой. Это — твердое решение, это — резкий перелом.
Бледное лицо его свидетельствовало, что в нем беспрестанно работали гнусные страсти; под навесом рыжих
бровей, кровью налитые глаза доказывали также, что он
проводил ночи в тревожной бессоннице.
Он поднял удивленно
брови, но глаз не
отвел и заговорил спокойно и несколько глухо и чуждо, будто с очень большого расстояния...
— Он народ разочти как следует! — говорил худой мастеровой с жидкою бородой и нахмуренными
бровями. — А чтò ж он нашу кровь сосал, да и квит. Он нас
водил,
водил — всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.